Счастье за углом - Страница 36

То есть меня окружали женщины, которых условно можно было поделить на несколько категорий: те, кому не нужны мужчины, те, кто не хочет мужчин, те, кто не доверяет мужчинам, и наконец те, кто считает, что всех мужчин нужно кастрировать и заставить смотреть «Тельму и Луизу». Некоторые наблюдательницы были вооружены лопатами и вилами. Если у этой коровы что-то пойдет не так с родами, остается только надеяться, что меня убьют не на глазах у детей.

Искренне ваш, коровий акушер. А ведь я всего лишь заехал за проводками для фотоаппарата, чтобы сделать и отправить Кэти очередные снимки. Альберта и Мэси тут же запрягли меня помогать в качестве живого извлекателя. Победа грубой мужской силы над обстоятельствами.

– Так, Томас. Бери ребенка за ноги и осторожно тяни, – приказала Альберта.

Они с Мэси сидели рядом со мной на корточках, стараясь не запачкаться об измазанные навозом рабочие сапоги, и смотрели на пару тоненьких, окровавленных, покрытых навозом копыт, которые торчали из раздутой коровьей вагины.

Я осторожно нагнулся, вытянул руки и взялся за тонкие ноги теленка. Потянул на себя. Мать, золотисто-белая дойная корова гернзейской породы, устало вздохнула. Ей никак не удавалось родить без посторонней помощи. Это была первая беременность, теленок лежал правильно, схватки начались уже давно, но сил корове не хватало.

– Тяни, давай, тяни, давай! – заклинала Альберта.

Женщины выталкивают детей, мужчины их тянут.

Покрытый слизью, кровью, обернутый в плаценту теленок вывалился мне на колени. Я подхватил его на руки. Теленок булькнул, фыркнул и начал брыкаться. Мои руки были по локоть в слизи, джинсы испачкались, бороду залепило слизью, кровью и плацентой. Аудитория зааплодировала, потом выдала:

– Фу-у-у-у…

– Хорошо тянул. Теперь наша очередь, – сказала Мэси.

Они с Альбертой принялись вытирать теленка старыми полотенцами. Мягкая золотая шкурка начала высыхать, стали различимы молочно-белые пятна на спине и передних ногах, широкий завиток на морде. Изумительно красивый теленок.

Я поднялся на ноги, меня слегка шатало. В голове гудело. Когда рождался Этан, я был с Шерил в родильном зале, поддерживал ее, завороженно смотрел, как наш крошечный идеальный сын приходит в этот мир. С самого рождения он улыбался. Нет, были потом тяжелые дни, когда он плакал, были и болезни за три года его жизни, но теперь я помнил только его улыбку.

– Зачем нам мужская помощь? – прошептала кому-то женщина за моей спиной. – Я думала, мужчин сюда не пускают. А этот заросший парень с бородой похож на психа.

– Ш-ш-ш, – зашептала другая в ответ. – Это Томас Меттенич. Ну, ты знаешь. Тот, у которого жена и сын. Погибли… ну, ты знаешь. Одиннадцатого сентября.

– О господи. Тот алкоголик, который вмешался, когда бывший парень Лорейн и его друзья-байкеры решили сбить ее на дороге?

– Ага. Он самый. Мистер Хороший Парень. Представь, он гетеро и хранит целибат.

– Не может быть.

– Может.

Их разговор доходил до меня как сквозь туман.

– Это девочка, – объявился Мэси, заглянув теленку под хвост.

Женщины захлопали в ладоши, я и немногочисленные мальчишки воздержались.

Альберта взглянула на меня с улыбкой.

– Том, ты вытащил ее на свет, и тебе принадлежит честь дать ей имя.

Перед глазами густела темная пелена.

– Ладно, – буркнул я. – Кэти. Назовите ее Кэти.

– О’ке-е-ей, – ухмыльнулась Альберта.

Они с Мэси переглянулись, пожали плечами. Мэси развернулась к толпе.

– Мы нарекаем эту телочку, нашу молочную сестру, именем Кэти!

Аплодисменты.

Так я назвал в честь Кэти молочную корову.

Я вышел из амбара на нетвердых ногах, прижимая руки к бокам, чтобы унять дрожь. Пытался сосредоточиться на залитых солнцем весенних полях, на старом бревенчатом доме Лог Сплиттерс, на сараях, где четвероногие сестрички Кэти давали домашнее молоко. Я старался смотреть только на свободных от петушиного ига куриц, откладывавших политкорректные яйца, на приют для бродячих собак и кошек, кроликов и толстых поросят, на статую обнаженной богини, стоящую среди зеленых грядок. Статую вырезали цепной пилой из цельного дуба. Но думать я мог только о том, что на коже у меня высыхают жидкости нового рождения, отчего у меня перехватывало горло. Не вздумай. Дыши. Не смотри вниз.

Но ужас и искушение были слишком велики. Я посмотрел на себя, на покрытые кровью руки. И внезапно снова оказался на Манхэттене, покрытый высыхающей кровью и пылью, мертвой пылью обломков, под которыми я искал Шерил и Этана.

Меня снова окутала смерть.

Пришло время напиться.

Глава 8

Кэти

Груз одиночества

Красота открывала все двери; она дарила мне вещи, которых я не ожидала, которых я определенно не заслуживала. Тридцать лет назад так говорила Дженис Дикинсон, первая супермодель, которая появлялась на обложке «Вог» невообразимые тридцать семь раз на пике своей карьеры. Сейчас, когда ей исполнилось пятьдесят с чем-то, Дженис пристроилась звездой реалити-шоу на ТВ, а от ее высказываний краснели морские пехотинцы. Дженис говорила: лучше я буду честной сукой, чем сопливой жополизкой в сахарном сиропе.

Я тоже, подумала я. Если бы только мне удалось хоть на что-то разозлиться.

Три тома мемуаров Дженис лежали у меня на кровати, рядом с ноутбуком, книгами с аутотренингами (которые не помогали), книгами о фобиях и панических атаках, феминистскими манифестами «Тайна женственности» и «Миф о красоте», Библией, книгой о дзен-буддизме и «Унесенными ветром».